Также А. В. Журавский помогал крестьянам в выписке семян и приборов по маслоделию. В “Известиях Архангельского Общества Изучения Русского Севера” за 1911 год отмечено, что «у крестьянина Филиппова под влиянием улучшения содержания скота, сбор масла повысился с 2 до 7,5 пуда в год с коровы... Особенно интересуются печорские и мезенские крестьяне вопросами травосеяния и улучшения местной породы молочного скота». За помощью к Андрею Владимировичу обращались со всех уголков огромного Печорского уезда. Почти каждый день на станцию к нему приезжали от 10 до 50 человек.
Кроме основной работы, Андрей Владимирович занимался общественной деятельностью. В частности, активно участвовал в работах особого совещания в Усть-Цильме под представительством архангельского вице-губернатора А. Шидловского, имевшего целью выработать проект нового срочного пароходного сообщения по всей реке Печоре и её главным притокам Усе и Ижме в связи с оживлением и поднятием экономического состояния Печорского края. Им был сделан личный доклад председателю Совета министров Петру Аркадьевичу Столыпину о нуждах Архангельского Севера и Печорского края, а также он имел возможность быть представленным Императору Николаю II, в беседе с которым также были затронуты проблемы Севера.
О его неравнодушном и даже трепетном отношении к жизни народа, проживающего на территории Печорского края, говорит составленная и опубликованная в «Архангельских Губернских Ведомостях» (№ 91 за 1909 г.) «Программа очередных срочных законодательных предложений, направленных к оживлению Крайнего Севера России», в которую вошло 22 пункта. А. В. Журавский писал: «Я работал и чувствовал не по трафарету, думал не по трафарету и писать по трафарету никогда не стану, скрывая чувства, которые одни и только позволяли мне упорно и твёрдо идти к цели и к правде… Я всегда говорил правду».
В своих статьях и публичных выступлениях он клеймил и обличал произвол чиновников и губернаторов, творимый ими в отношении обездоленного, обиженного и униженного народа Севера. Его прямолинейные обличительные высказывания, разоблачение махинаций чиновничества не могли не сказаться на отношении к нему местных властей. Психологическая травля, недостаток денежных средств, огромный объём работы на строительстве станции подорвали физическое и духовное здоровье Андрея Владимировича. И только близкие люди, единомышленники поддерживали его.
«Береги себя, ибо пока Вы и Север – синонимы… Когда-нибудь, как всех редких, исключительных, героических людей, Журавского лучше оценят, но горько сознавать, что при жизни за всё своё доброе он видел только непонимание, тупое равнодушие, всякие огорчения, травлю, лай, вражду, клевету и злобу. У Журавского много врагов – и на Севере, и здесь… Берегите, берегите, берегите себя, иначе северному делу крышка или попадёт оно в долгий ящик… Брешь пробита, и, быть может, чуть ли не главным образом Вами!», – писал в письме А. В. Журавскому 3 февраля 1912 года Платон Борисович Риппас (горный инженер, друг и опекун семьи).
«Я не живу, а тяну. Тяну, т.к. нельзя уйти. Многое бы сделать ещё хотелось. Чую, что добрался до нескольких «ключей». Но повернуть ключ в замке, на это пустяковое дело уже сил не нахожу… Это не «дамоклов меч», а 5 «дамокловых мечей» сразу: 1 – сверху и 4 – с 4-х сторон: верхний – сорваться грозит, а «горизонтальное» – двинуться не позволяет!. Исход ведь – лишь в переоценке взглядов, стремлений, интересов того, в чьих руках «верхний меч»… , а его дать человеку – ой трудно как!..». Это письмо А. В. Журавского написано Платону Борисовичу Риппасу 8 августа 1914 года, за неделю до гибели.
Но мысли о смерти звучали и в письме, написанном 7 мая 1914 года: «…Самое ужасное – не иметь права умереть. В то же время, такая жизнь – это жизнь приговорённого к бессрочной цепи, которую сковал «специализировав» душу и мысль «на Север» и которую закалил пережитым… С вопросом, что же, если я умру, скажем, «вскоре» – я не могу не считаться. Я не боюсь ни за Север, ни за Станцию, ни даже за черновые и серые материалы, которые останутся, т.к. главное я всё-таки успел наметить и «оплодотворить», а больно, скорее, за другие выводы – за выстраданные, но ещё не рождённые выводы жизни…».
Из приведённых фрагментов писем можно сделать вывод, что Андрей Владимирович предчувствовал свою смерть, несмотря на то, что ему не было и 32-х лет. Но мог ли он предвидеть такой исход?
Из представления господину прокурору Московской Судебной Палаты от прокурора Архангельского Окружного Суда: «15 числа сего августа в 7 часов вечера на Печорской сельско-хозяйственной опытной станции... убит заведующий станцией... Андрей Владимирович Журавский выстрелом из ружья испол. обяз. письмоводителя станции крестьянином Владимирской губернии Николаем Ивановичем Задачиным, 26 лет.
При производстве дознания установлено, что Задачин утром в означенный день выпросил у служащего станции Богомолова двухствольное дробовое ружьё, чтобы идти на охоту, причём высказался, что ранее с ружьём никогда не обращался... Около 7 часов вечера Журавский с уездным казначеем Нечаевым возвращался с берега реки, где Журавский ловил рыбу. У дома станции Журавский немного отстал, а казначей ушёл вперёд. Когда затем Нечаев поднялся по лестнице в верхний этаж дома, раздался выстрел и послышались крики. Обитатели дома сбежались вниз в сени крыльца и увидели Журавского мёртвым с раной на лице и в крови. Сначала предполагалось, что Журавский застрелился, но проживающая в нижнем этаже дома станции крестьянка Анна Воробьёва сообщила, что видела, как после выстрела письмоводитель Задачин вбежал из сеней крыльца с ружьём в руках в коридор нижнего этажа и пробежал через контору в свою комнату, крича: «пригласите полицию», а затем продолжал ещё некоторое время кричать в своей комнате…».
Даже будучи человеком проницательным, Журавский не увидел в своём сотруднике, живущем с ним в одном доме и которого он сам принял на работу, собственного убийцу. Н. И. Задачин не понёс в дальнейшем никакого наказания, т.к. после ареста был признан невменяемым.
В некрологе «Андрей Владимирович Журавский», изданном в Петрозаводске в 1914 году, сказано: «Все годы своего пребывания на Печоре покойный был ярым защитником угнетённых, особенно инородцев, и вёл непрерывную борьбу с окружающей их стаей хищников. 20 лет выступил покойный на арену научно-общественной деятельности. 32 лет его не стало. И все эти годы, лучшие годы своей жизни, он отдал Северу. В его лице Арх. губ. потеряла одного из лучших (а Печорский край единственного своего) общественных деятелей.
Похоронен покойный, согласно ранее выраженному им желанию, на высоком лесистом диком берегу Печоры, в 20 верстах от Усть-Цильмы, на отведённом ему казной в собственность душевом наделе – участке.Тяжёлую утрату, в лице убитого Андрея Владимировича Журавского, понёс Печорский край. С болью в сердце проводили устьцилёмцы дорогого Андрея Владимировича к месту вечного упокоения».
При отпевании в церкви Усть-Цильмы, куда на карбасе-катафалке было доставлено тело А. В. Журавского, священник свою речь закончил словами: «Покойный пал жертвой своей черезвычайной доброты и доверия к людям».
Прошло уже 100 лет после тех трагических событий, но интерес к личности А. В. Журавского, к его деятельности не угасает с годами, а, наоборот, всё больше и больше людей со всей России интересуются его судьбой и его научными трудами. Народная память об Андрее Владимировиче Журавском будет жить вечно в сердцах жителей Печорского края.
Л. К. Рочева,
зав. научно-методическим отделом музея А. В. Журавского. |
