Черносошные крестьяне (тяглые люди, впоследствии государственные крестьяне), появившиеся в России в XIV- XVII веках, заселяли малоосвоенные окраины страны с суровым климатом, не были лично зависимыми и несли тягло в пользу Российского государства. Они вели своё собственное хозяйство на государственных землях, распоряжались своим собственным имуществом, имели во владениях земли, несли государственные повинности. За свою свободу черносошные крестьяне платили высокую цену – почти в два раза больше, чем помещичьи крестьяне.
Земельный надел, с которого крестьяне платили налог, распределяли весной (не ежегодно): отводили всем родившимся мальчикам, а также забирали у умерших мужчин. К земельным наделам относились сенокосные угодья, пашня, охотничьи угодья, тони. В общем пользовании общины находились пастбища, леса. С 1832 года, кроме общинной земли, население Печорского уезда пользовалось расчистками на единоличных правах, и к октябрю 1928-го, в ведении государственных крестьян находилась площадь из под леса и кустарников 8590 га.
В 1763 году устьцилемская семья Дуркиных состояла из 14 человек обоего пола – пять мужчин, пять женщин, четверо детей до пяти лет. Главой семейства записан старший брат Степан Яковлевич Дуркин (1715-1749 гг.). Одним словом, семья представлена тремя поколениями троюродных родственников.
Крестьянская семья – это сложный хозяйственный механизм, основная задача которого сохранить имущественное благосостояние. Этому подчинены все нравственные и социальные установки семейной общины. В основном, на уровне двоюродного родства происходил семейный раздел. Очень часто этот процесс вёл к обеднению крестьянской семьи, поэтому наиболее дальновидные или наиболее крепкие по своим устоям семьи до последнего момента оттягивали это. Необходимость семейного раздела Дуркиных явилась первопричиной внутренней миграции Ивана Яковлевича на реку Цильму, приток Печоры. Трудно сказать, в каком конкретно месте было построено их первое жилище, но в шестой ревизии 1811 года семья была приписана к ближайшей д. Кривомежной, расположенной от д. Трусовской в восьми вёрстах по зимней дороге, в 13-ти – по летней (данные 1898 года).
Чем же привлекло новое место жительства устьцилёмов? Вот как летом 1856 г., во время экспедиции водным путём на Север, до Ледовитого океана и Печоры, пишет этнограф-беллетрист, почётный академик Петербургской академии наук С. В. Максимов: «Рыбы в Цильме пропасть, да некому её ловить». «Тетерева и пеструхи качаются прямо над головами, безбоязненно поглядывая на прохожих в том положении, которое говорит о равнодушии птицы».
Побывавший в тех местах в июне 1837 года ботаник-путешественник А. И. Шренк так описал луга и пастбища, расстилаемые по берегам Цильмы: «Земледелие у них не совсем оставлено: ещё до сих пор сеется известное количество ячменя, несмотря на то, что урожай не оставляет единственной надежды земледельца». Благосостояние и зажиточность устьцилемского хозяина Артемия Носова Шренк увидел в занятии скотоводством, а богатейший по меркам цилемских обывателей Филипп Носов в прежние годы имел стадо северных оленей, насчитывающее тысячу голов. Овцеводство он посчитал незначительным. Отметил он в своих записях и «трусовы хижины».
Проплывший в августе 1843 года на лодке под парусами по р. Печоре и её притокам В. Н. Латкин, исследователь русского Севера, зафиксировал, что только по Цильме растили рожь.
Устьцилёма, имевшие охотничьи избушки по Цильме в XVIII веке, облюбовали реку за спокойный нрав и обилие рыбы, птицы и зверья в лесу, богатейшие заливные земли, благоприятные для занятия скотоводством. Оберегая своих родных и веру от надвигающейся цивилизации, они решили перевезти сюда свои семьи.
По воспоминаниям некоторых старожилов села, самая первая изба была построена в период 1830-1840 годов на заречной стороне от места, где ныне расположено с. Трусово, – в местечке Старая изба. Её первыми жителями были вышеупомянутые Дуркины: Василий, Иван и Дарья (1801 г.р., дочь Василия старшего), жена пришедшего в приняты в 1823 году устьцилёма Мирона Дементьевича Ермолина. Дуркины-Ермолины чистили поля. Делалось это так: выжигали участок леса, затем уничтожали сухостой и корчевали пни. Посевы ячменя постоянно вымерзали, урожая хлеба не было семь лет. Братья приняли решение – переехать на противоположную сторону реки, на холм, на самую высокую точку села. Здесь и земля была плодороднее, проверили взвешиванием, она была легче, чем у Старой избы.
Путешественник В. Н. Латкин в своём исследовании отметил «у Трусова шесть домов на очень красивом мысу, среди лиственничной рощи». Но сильные, пронизывающие, иссушающие землю ветры вынудили поселенцев ещё раз перевезти постройку с холма в ложбину. Она и поныне там стоит в составе дома по улице Центральный квартал, 24. Срублена изба из лиственницы размером 5х5 метров, с двумя стеклянными окнами – 90х60 сантиметров, выходящими на восток, где восходит солнце. Дверь выходила на юг, в тёплый коридор. Постройка, защищённая холмом от северных ветров, выполнена с учётом максимальной продолжительности светового дня. К слову сказать, что крестьяне, строившие свои дома позднее, направляли их фасады в разные стороны света: кто на юг, кто на запад (речку), а кто и на восток. Данное обстоятельство определялось многочисленным наличием скота в каждом хозяйстве и, как следствие, стоком подмостья (диалект. слово – навозная жижа) с холмистой местности.
Четвёртую часть избушки занимала русская печь. Кирпичи делали сами возле Студёного ручейка. В 500 метрах от избушки была очень хорошая глина. Под строением изначально был оборудован ледник для хранения мяса, рыбы, молочных продуктов, керосина. На расстоянии трёх-пяти метров от избушки были построены помещения для скота – два хлева на 10 коров, овчарня на 15 голов и конюшня на шесть голов. Колодец располагался возле дома, баня – на пригорке в ста метрах. По рассказам отца, на помывку одного человека приходился литр горячей воды, так как народу было много. А причина тому – государственный сбор за мытьё в бане, установленный Петром Первым, ориентировочно в 1704 году. Экономя средства и время, а скорее по привычке, простые крестьяне продолжали топить одну баню на несколько семей.
В 1850 году семья Дуркиных, проживающая в описанной избушке общей площадью 25 квадратных метров, состояла из 10 человек – три мужчины, три женщины и четверо детей до 12 лет: Василий (1781 г.р.) со второй женой Фёклой, брат его Иван с женой Вассой и детьми: Анной (1830 г.р.), Акимом (1832 г.р.), Ефимом (1838 г.р.), Иваном большим (1842 г.р.), Иваном малым (1845 г.р.), Авдотьей (1847 г.р.). В 1858 году, в десятой ревизии населения, впервые официально упоминается д. Трусовская Усть-Цилемского общества Мезенского уезда и семья Дуркиных состоящая из 11 человек: два поколения, две семьи.
Отвоёванный у природы участок для строительства дома и ведения хозяйства у Дуркиных был огромен – в пределах 80 соток (0,8 гектара). Такими же были и соседние участки, на которых поселились близкие родственники. Собственными силами с большим хозяйством Дуркины не справлялись, им приходилось нанимать людей. Но труд некоторых из них не всегда был эффективным. Приведу такой эпизод из жизни своих предков: нанятый для заготовки дров работник, уезжая утром в лес, за речку, в течение всего дня стучал топором по дереву, этот стук далеко разносился эхом. Но когда пришла пора вывозить заготовленные дрова, их не оказалось. А лес, предназначенный для валки, дружелюбно покачивал ветвями. «Вам мои дрова век не найти», – ответил нерадивый работник.
Основной рабочей силой была семья – большая, трудолюбивая. Дети с малых лет приучались работать и воспитывались по-спартански. К началу XX века хозяйство Дуркиных состояло из 5-10 коров, пяти телят, шести лошадей, 15 овец, с сенным типом кормления; лошадей в период тяжёлых работ прикармливали овсом, выращенным на своей земле. Такое хозяйство требовало огромного физического труда для обеспечения кормом всего поголовья. Для зимовки скота требовалось заготовить 50 тонн сена. Траву на заливных лугах косили косой-горбушей. Норма ручной косьбы горбушей, существовавшая в советское время, составляла 0,4 гектара в день. Для обеспечения такого скотопоголовья требовалось затратить 62 человекодня на косьбу, и ещё столько же на сгребание и стогование сухой травы. Но Дуркины справлялись, и Иван большой всегда по весне продавал излишки сена. Он же первым в деревне в 20-х годах XX века приобрёл конную косилку.
После сенокоса земля, вспаханная тяжёлой сохой с одним лемешником, хорошо удобренная навозом, благодарила хозяина урожаем ржи, ячменя (жита), овса, пусть и не всегда хорошим. Убирали зерновые вручную – серпами. Вязали суслоны, вешали на прясла для просушки, перемалывали в муку на жерновах. Муки не всегда хватало, поэтому её приходилось покупать. Уборка зерновых и молотьба считались женской работой, с официальным названием «земледелие при отце, при муже». Дополнительным занятием у женщин являлось вязание чулок и рукавиц, а у мужчин – рыболовство и охота на птиц.
Дуркины, как и все крестьяне, выращивали много репы. Её урожай в 1936 году с 0,03 гектара составил 500 килограммов. Этот корнеплод ценили и любили в варёном и пареном виде. А вот картофель цилемские староверы не принимали, и происходило это примерно до 1912 года. Если и принимали, то увидевший на столе представитель религии швырял её под порог двери вместе с чашей, называя при этом вороньими (собачьими) яйцами. Причиной такого непринятия явилось административное насаждение клубнеплода во времена Петра Первого.
В 1900 году (по официальным данным – в 1918 г.) к избушке были пристроены две передние избы (11,4х4,5 метра) окнами на юг и вместе с тремя хлевами подведены под одну крышу, крытую деревом. Дом представлял минипроизводство с законченным циклом: общая площадь его с учётом ледника и подполья составляла 272 квадратных метра, а жилая часть, состоящая из двух комнат с двумя русскими печами – 51. В одном подполье стояла русская печь и жернова, которыми пользовались до 60-х годов XX века, в другом – после раскулачивания держали колхозных овец, а в послевоенное время использовали для просушки картофеля. Холодная клеть с продушником, избушка и амбар служили кладовыми.
В. И. Дуркин (в центре) с детьми и невесткой, 1953 год.
В 20-х годах XX века в избушке жили четыре сосланных из России попа. Они подрабатывали на сельскохозяйственных работах и хулили Ивана Большого: «Круглы сутки бы работал и совсем не ел». В 1929 году Иван Большой умер и главой хозяйства стал его единственный сын Василий Иванович Дуркин (1869-1955 гг.).
Герман Дуркин с женой Марией и дочерью Ольгой, 1973 г.
В 1931 году в Трусово появился колхоз «Труженик» и Василий Иванович добровольно сдал всё своё имущество, скот и косилку в колхоз. И как говорится: остался в одних штанах. Из дома его не выгнали – пожалели вдовца с четырьмя детьми. Сын Василия, Герман (1915-2001), вступил в колхоз в 1934 году. Уже в 1932 году «Труженик» был передовым в районе, а в 1935-м в нём насчитывалось 319 голов крупного рогатого скота, в том числе коров – 122. Всего в организованных коллективных хозяйствах района в 1935 году имелось 2384 головы КРС и 1103 овцы. А по данным 1936 года в колхозе «Труженик» содержали ещё 27 овец и 79 лошадей, изъятых из хозяйств единоличников. Приведу для примера небольшое сравнение: в 1936 году в д. Трусово, включая деревни Едому и Кривомежную, в именные списки по обязательной поставке мяса государству входило 137 человек – это те, кто имели в личном хозяйстве скот.
Заслугой коллективизации является то, что малопродуктивный, мелковесный печорский скот начали улучшать путём скрещивания с культурными породами: крупнорогатый скот с холмогорской породой, лошадей – с русской рысистой и русской тяжеловозной, овец – с мясошерстной породой ромни-марш. В результате чего, сохранив свои природные качества – выносливость в суровых условиях Севера, устойчивость к болезням и нетребовательность к корму, домашний скот увеличил массу и продуктивность. Коровы с 250-300 до 500-550 килограммов живого веса и удои молока с 1000-1600 до 3500-4000 килограммов. Лошади (кобылы) с живой массы 300-320 до 500 килограммов, а овцы с 25 до 50, годовой настриг шерсти с 1,5 до 3,5 килограмма.
В советское и постсоветское время в хозяйстве Дуркиных всегда содержали скот: одну корову (бывало и две в 1968-1969, 1981-1984 годах), телёнка, до пяти овец. Излишки молока в количестве 3,5 тонны в год сдавали в совхоз «Цилемский» и другие организации, картофеля – три тонны. На продажу шли излишки сена, дров, вязанные носки и рукавицы из овечьей шерсти.
На 80-е годы прошлого столетия выпал расцвет подсобного хозяйства наших земляков. Урожайность картофеля в частном подворье Дуркиных достигала 600 центнеров с гектара – это в три раза выше, чем было в общественных хозяйствах. Удой от одной коровы составлял 4200-4700 килограммов – это в два раза выше, чем от коровы из общественного поголовья, среднесуточный привес молодняка 700-800 граммов в месяц при стопроцентной его сохранности.
По состоянию на 1 января 2019 года в подсобных хозяйствах села Трусово имелось лишь 92 головы крупнорогатого скота, из них коров – 31. При этом численность населения увеличилась в два раза. В настоящее время производство сельскохозяйственной продукции стало невыгодным. Исчез внутренний рынок, семьи на селе малочисленны, а реализация продукции чрезвычайно затратна из-за высоких цен на топливо, комбикорм, высоких ветеринарно-санитарные требований и др. Работа в сельском хозяйстве низкооплачиваемая и считается непрестижной.
На протяжении двух столетий у семи поколений Дуркиных, в родовом доме были слышны голоса людей, а в хлевах – мычание скота. В декабре 2018-го произвели забой последнего быка. Теперь дом пуст. Какие у него перспективы – покажет время.
Внимательный читатель мог заметить в данном материале некоторые расхождения в периодах заселения с. Трусово – от 1795 г. до 1837 г. Возможно, кто-то и не согласится со мной. Но в исторических событиях имеют место спорные факты. Исследование этой интереснейшей, малоизученной темы не закончено и будет мною продолжено.
Ольга Германовна Поздеева, с. Усть-Цильма.
К печати подготовила
Татьяна Дуркина. |
