«Когда папы не стало, мне было 14 лет. Про отца я помню не так много интересных историй, в основном это пересказ его друзей и знакомых.
Мои самые яркие детские воспоминания: как-то раз отец принёс домой огромную лошалую (отнерестившуюся) сёмгу более 15 килограмм, её хвост и голова свисали с корыта. Он был любителем охотником и рыбаком. Весной всегда добывал уток и гусей.
Папа несколько раз брал меня на охоту, мне он давал своё ружьё, одностволку 16-го калибра. Я помню, что она была выше других ружей на спичечный коробок, это примерно сантиметров пять. От этого, он говорил, она более точная и дальнобойная. Проверить я не мог, поэтому верил, что так и есть и очень гордился этим. Мы сидели в кустах в алюминиевой лодке и тихо разговаривали, чтобы не спугнуть налетевшую дичь. А вот о чём не помню, наверное, он делился охотничьими секретами.
Папа был большим шутником, он мог фантазировать с очень серьёзным лицом. По пятницам мы ходили к бабушке по маминой линии в баню. После неё он садился возле русской печки и курил в поддувало, а бабушка просила его почитать очередное письмо от её детей, а их было 12 человек. Я был свидетелем того, как он читал. Тут собирались слушать все, кто был в доме, мы были уверены – отец будет шутить, но бабушка этого не знала и всё принимала за чистую монету. Мы умирали со смеху, письма получались очень длинные и очень смешные. Потом старушка просила их перечитывать, и он каждый раз читал их по-разному. Наверное, она догадывалась, что что-то тут не так, но его импровизации ей очень нравились. Она любила и гордилась своим зятем, и он её очень любил.
Помню, как папа делал мне новогодний костюм рыцаря, это был и щит, и меч, и сетка, окрашенная серебряной краской, которая имитировала кольчугу, я потом этой серебрянкой испортил чёрное трико. Я был рад тому, что костюм выглядел очень ярко и празднично, гордился тем, что папа настоящий мастер.
В школе я вёл себя не очень хорошо и учился неважно. Как-то к нам домой пришла Вера Петровна Нечаева, она преподавала литературу и была нашим классным руководителем (я её очень любил). Она пришла поговорить с родителями обо мне. Папа пригласил её за стол выпить чая. Через полчасика они читали стихи и говорили про меня спокойно, без намёка на мои шалости. Так любовь к литературе и душевный разговор спасли меня от взбучки. А вообще отец никогда нас с сестрой не ругал и не наказывал. Он мне многое разрешал, например, доверял руль снегохода Буран.
У нас на кухне часто собирался целый литературный кружок, зайти в неё в такое время было невозможно. Поэты Василий Журавлёв-Печорский, Александр Константинович Журавлёв, Николай Осипович Туголуков и многие другие работники редакции выпивали, курили, говорили, спорили... Дым стоял коромыслом. Потом отец брал заварочный чайник, пил крепкий чай и работал всю ночь. Я так и воспитывался тонкой полоской света из родительской спальни.
Как-то всем классом, по приглашению папы, мы ходили на экскурсию в редакцию газеты и типографию, тогда все притащили домой металлические буковки и много впечатлений. Помню сарай напротив редакции, там стояла редакционная лошадь, мы ездили на ней с папой в командировки на санях-розвальнях. Бывали даже в чуме оленеводов, где нас угощали строганиной из рыбы и оленины, папа писал статьи про их быт и успехи.
Помню свой первый фотоаппарат и как папа попросил Виктора Ивановича Осташова стать моим наставником. Мне на время даже доверяли редакционную лабораторию. В редакции я был частым гостем. А папа действительно любил свою газету «Красную Печору» и с удовольствием работал в ней».
P.S. Какие-то таланты отца передались и его сыну. Теперь Андрей Борисович пишет песни и выставляет их на всеобщее обозрение, в том числе и детские, и поёт их со своей старшей дочерью. Если вы захотите поддержать нашего земляка, наберите на видеохостинге YouTube Андрей Федосеев и увидите его канал, где можно прослушать произведения и оценить творчество автора.
Светлана Сальникова.
Фото из архива редакции. |
