Встрепенулись буквицы от шороха шумного незнакомого: вокруг ракитового куста три белки-стрелки хоровод затеяли. Пушистые зверьки обсуждали: «Вот так диво! Что за нерадивые существа под зелёными ветками то ли сидят, то ли лежат?». Насторожились буквицы, и стали перед зверьками отчёт держать, как здесь оказались. «Довольно ныть-выть! – приказала вожатая белка-стрелка и осторожно спросила: – Не передумали увидеть, как солнце просыпается-озаряется? Коль так, то айда! Торопитесь! Северное лето – короткое». Кликнула она лесных собратьев и повела буквиц вглубь таёжной тьмы. Поспешили подружки-веселушки за путеводительницей. Другие белки-стрелки их подгоняли, последняя – на пятки буквицам наступала. Небо над их головами то серело, то розовело, то по-тёплому желтело. Порой – то хмурилось, то повышалось, то обескрайнивалось. Очаровала-околдовала буквиц северная белая ночь. Шли они долгими днями, короткими ночами, трудности дружно преодолевая. Где вприскочку бежали, где ползком проползали, где на цыпочках порхали. Потому что живут в лесу звери рогатые, бодатые и кусачие.
Вышли буквицы и белки-стрелки на зелёный луг и увидали, как на их пути встала гора непреклонная – острыми вершинами в облака белые матовые упирается. Как на гору они забирались, спотыкались, но так и не поднялись. Гора, будто неприступная крепость, всё выше и выше становилась. Еле-еле спустились буквицы к её подножию, чтобы перевести дыхание. Обходили они, обходили гору, да так и не сумели обойти. Ни конца, ни края не видать. И силы уж на исходе. Вновь покарабкались буквицы на горную вершину. Нежданно-негаданно гора недовольно поёжилась и магическим голосом заговорила: «Кто это по мне ступает? С чем пожаловали гости незваные?». Буквицы онемели-оторопели. «Идём навстречу солнцу ясному, хотим увидеть, как оно просыпается-озаряется», – несмело наперебой протараторила отчаянная восьмёрка. Гора продолжала: «Лето красное уж отыграло, пора ночей рябиновых настала». От известия у бедняжек ножки так и подкосились. Белки-стрелки вокруг них вьются. Гора вела беседу по-строгому: «За свою вековую историю я не припомню подобные шаги. У каждого пешехода своя походка. Первый идёт – траву-мураву мнёт, другой – подпрыгивая, землицу топчет, третий – неловко перекатывается… Тут белки-стрелки одобрительно подмигнули подружкам-веселушкам. «При рождении нас буквицами нарекли», – объяснили те. «Какими такими буквицами? С этого места, пожалуйста, поподробнее», – поинтересовалась гора. Резвая восьмёрка стала себя представлять, ножками переступать. А – самая певучая буква – непрерывно пропела. В – высокая – словно ветер завыла. Г – громкая – будто прогоготала. З – звонкая – как колокольчик прозвенела. И – самая дружная – буквы соединяла. К – буквица-спотыкач – отрывисто прокричала. О – овальная – охала и охала. Р – последняя – зарычала рокочущим голосом. Белки-стрелки хвостами махали, а вожатая всерьёз заволновалась. «Что вы делать умеете?» – не отступала гора. Вот и наступил буквиц час: названия складывать – и такие, и сякие. Словом, разные. Затем потолковали они и, не сумев сложить слово «гряда», превратили его наособицу в «загривок».
Вдруг у всех на виду горбатая гора изящно прогнулась и вытянула склон. Поднялась резвая восьмёрка на её вершину и разом ахнула: «Красота-то невиданная: раздольные луга солнцем залитые, у подножия горы зеркальная река извивается». Залюбовались-замечтались буквицы: «Не пора ли обосноваться не на день и не на три. Чем выше, тем ближе к солнцу. Глядишь, слухами земля полнится, и люди добрые потянутся на новое место, обживать его да поживать». Только они подумали о светлом будущем, как их оглушил неслыханный рёв, раздавшийся на всю округу. Вожатая белка-стрелка острым носом пошмыгала, вострыми глазками подвигала да вражий запах учуяла, и стремглав метнулась на дерево, юркнула в лес, уводя за собой сородичей. Буквицы и глазом моргнуть не успели, как увидали вдали стоящего посередине шумной реки сурового хозяина тайги – Косолапого Михайло Босоноговича. Медведь зло фыркал и неистово рычал: «Кто такие? Или мне почудилось? Это моё место под солнцем!». Мощным эхом над таёжными просторами раздался звериный рёв. У буквиц от страха коленки затряслись. Зверь по-медвежьи взревел да грозно пошёл напролом, гребни по воде рассекая. Находчивая восьмёрка с духом собралась и разом что есть мочи прокричала: «Нет, Михайло чеевич, это наше, наше, наше! Солнце своим лучом нам указало, и мы отсюда никуда не уйдём».
Да чтобы коренному хозяину тайги кто-то перечил – случай исключительный! Медведь задние лапы колесом поставил, передние устрашающе поднял, подошвы широкие обнажил. Подружки-веселушки пятки босые увидали да захохотали. Над всей округой пронеслось: «У-х-ха-ха-ха!». Гора от смеха раскатистого вздрогнула, и начался небывалый ранее камнепад. Косолапов Михайло Босоногович растерялся, старые очки в быстрой воде потерял и, не разбирая брода, обратно через реку побежал. Зрелище было ох и забавное.
После камнепада гора покорилась: совсем облысела, превратившись в причудливый холм. Так упорные буквицы облюбовали чужую вотчину. Резвая восьмёрка возликовала, честной народ созывала. Северяне от зари до зари будни в трудах проводили, по великим праздникам с раннего утра до первых петухов хороводы водили.
Сказка сказывается, а дела великие славой доброй отзываются.
По секрету всему свету шепну, что с той поры медведи на загривок не хаживали. В окрестностях поговаривают, будто дорогу напрочь забыли.
Валентина Семёнова,
г. Санкт-Петербург (уроженка с. Замежная). |
