Попов Денис Николаевич
ВЗДОР
На уникальность я не претендую,
Не ратую за «имя на слуху».
И часто поминаю Бога всуе,
За это: хлеб – мне, а иным – соху.
Мне – пуд зельдей, другим – рыбацкий норов...
Какая из Его благих забот
Меня укроет свежим косогором,
Сомкнув навеки мой несчастный рот.
Какое из имен грешащих ныне
Созвучьем станет вдоху моему?..
Ни тем живу. Все это минет... Минет,
Оставив пустошь сердцу и уму.
Все это – вздор! – минутное прозренье?
Иль достучалось небо до меня?..
Не претендую я на воскрешенье,
Раз ничего не хочется менять.
СЧЁТЫ
Костяшки щёлкают без звука,
От колыбели до креста.
Не важно, что сжимают руки,
Не важно, что поют уста.
Куда ни глянь, кругом болото:
Ищи не пятый угол, брод.
Не жди, что всё пойдет по нотам,
Посты не обнуляют счёт.
Грешок и грех – одна трясина,
Одна навязчивая блажь.
Не всякий знает, что повинен,
Но всякий взят на карандаш.
Когда вода заполнит бродни,
Ставь поминальные столы.
У деревянных счёт Господних
На совесть склеены углы.
МАРАФОН
Снова мчусь оранжевым авто,
Мчится осень по стволам багровым.
Узкое, дорожное плато:
Позументы коллеи кондовой.
Позади щербатая листва,
Ветхие слова зияют брешью.
Сохнет то ли туча, то ль плотва
За спиною деревеньки пешей.
Я и осень, будто две лисы,
Всё бежим, чем дальше, тем скорее.
Общий путь, идущий на часы:
Мы уже не спорим, кто хитрее.
Год от года, парма и бетон
Пройдены, исписаны, желтеют.
Осень, кончив раньше марафон,
Не увидит, как я постарею.
****
Антрацитом ущелье ночи,
Спят полярные маки.
Месяц их, что сорожку, лучит
Из тарелки собаки.
За околицу стёжка следов
Протянулась от будки.
Не удержит ни цепь, ни засов
Убежавшие сутки.
Кособочится бабка-изба:
По колено землица.
Но бежит со стрехи, как со лба,
Капля чистой водицы.
ТИШЕ НА ПОЛТОНА
Моросят лоскутные берёзы,
Гнутся ветви бельевым шпагатом.
Громоздятся облаков торосы
За редчайшим солнечным агатом.
Сентября постлетнее томленье,
Витражи насупленных фронтонов.
Осень – это тоже воскресенье,
Когда жизнь – чуть тише, на полтона.
****
Хлещет неба мокрой тряпкою
Баба-Родина меня.
Зачерпнула черной кадкою:
И могила, и тоня.
Пьют мостки худыми щелями
Сказ о старых да малых.
Я не помню колыбельную,
Не услышу отходных.
Утирает ночь рябинова
То ли кровь, а то ль слезу.
Для чего кровать перинова,
Коль нет бабы на возу.
ЛИК ВОЛКА
Нет ни управы, ни царя
И голос сел кричать: Доколе?..
На черном выгоревшем поле,
Лёг посеченный продотряд.
У волчьих глаз собачья смерть,
А у тайги взгляд человечий.
Где путь земной флажками мечен,
Там мягче рек земная твердь.
Где шашка – православный крест,
Там конь важней горящих мельниц.
И если выживет младенец,
То видит Бог, свинья не съест.
Не тётка голод, он мужик,
Зверь, разрывающий подолы.
Но верит баба, что отмолит,
Мальца нечеловечий лик.
ЧУЖИЕ
Исток один. И кровь одна.
А души, будто разной масти.
При встречах тихо давим: Здрасьте!
Грешим на власть и времена.
На низкий уровень зарплат
Или отсутствие работы.
Готовы спорить до икоты
О том, кто все же виноват.
Да кто угодно, но не мы –
Свои друзьям, чужие бабке.
Авто, карьера, статус, тряпки! –
Зарок от тюрем и сумы.
Зарок от зависти, от нужд,
Порою даже и от смерти.
Попутал черт? Мы сами черти:
И враг милей, и ближний чужд...
Так часто кровная родня
Роднится только за оградой,
Где спящим им уже не надо
Ни вин, ни царства, ни коня.
ИЛЬИН ДЕНЬ
Августейший сопатит над лесом,
Конопатая дрогнет курья.
Мутит воду гоняющий бесов –
Не Балда, громовержец Илья.
Не верши энтим днём кошенины,
Коли так повелось испокон.
Укорот нужен каждой скотине,
Сей уклад не дурными решен.
Затвори ставни, двери, ворота,
Не спужавшись, но воймуя прок.
Раздели со святыми заботу
И сплети для грибов туесок.
ЗАБЫТАЯ ПОДКОВА
Я помню прошлогодний век
И фейерверков бутоньерки.
И часиков настенных бег,
На бег похожий водомерки.
Я помню первые стихи,
Что были свиты мной влюблённым.
Мной, не умевшим быть плохим,
Мной постоянно окрылённым.
Помню счастливого меня,
А как им быть, уже не помню.
Подкову моего коня
Чужие вытоптали кони.
РЕКВИЕМ
На пиках забора
Тряпьем прохудившимся небо
И дым из печей.
Он – белые флаги земли.
Хрустят меж зубами,
Меня отпевавшего Феба,
Снега, как мазки,
Холста живописца Дали.
Как жилы когда-то,
Одетые в черное, музы
Тянули сушняк –
Прощальное ложе костра.
Не стрелы Амура,
А легкая сталь аркебуза*
Вершила финал,
Что позже окончат ветра.
Последняя воля –
Бумаги, не знавшие крики:
И всюду, где вы,
Там будет звучать мой глагол!..
Не лучше ль кружить,
Чем тлеть под ногою калики.
Которым и сам
Был я, не нашедши свой дол.
Натянуто воя,
Покинут следы пепелище.
Останется тот,
Кого вам уже не обнять.
Потерянный мною –
Ужель потому, что был чище? –
Счастливый двойник,
Частицею бывший меня.
*Аркебуз – арбалет, стреляющий также и пулями.
ФЕВРАЛЬ
Притих февраль бездомною дворнягой,
Зарывшись в паутину проводов.
Метелицы весёлая ватага
Кучей малой скатилась в ближний ров.
Песцовый ворот поправляет город,
Моргнув глазами-окнами в ночи.
Нарушат через месяц белый морок,
С морей вернувшись сорванцы-грачи.
СПОР
Кто Богу не грешен, кто бабке не внук?
(пословица)
- Вот я не пью, поэтому успешен! –
Румяный дядька хвастал надо мной.
- Не внук – ему отвечу – кто не грешен,
Пред Богом. И подавно пред собой.
- Вот я – всегда живу умом, как надо!
- А надо-то кому, кроме тебя?
Ты за своей высокою оградой
Людей не видишь и при свете дня.
Не подаёшь руки, надменно щурясь.
Силён отказом, и тем самым слаб.
Ты прячешь страх за напускную хмурость:
Вдруг кто увидит, что ты тоже – раб?
Когда поймёшь тщету своих усилий,
И что богатство – счастью не гарант?..
Полно таких, как ты, мы схоронили,
Потратив их накопленный талант.
ВЕТЕР
Ветер – инженер-строитель
Ладит зимники-мосты.
Он художник-оформитель,
Вам оконные холсты
Гжелью по ночам распишет.
Он – мальчишка-сорванец.
Во саду, глянь, свищет-рыщет,
Ломит саженцы, стервец.
Ветер – мастер макияжа,
Разрумянит нос, лицо.
Ветер, как ночная стража,
Может обыскать крыльцо.
Ветер – авиаконструктор:
Небу – листик-самолёт.
Ветер – мастер на все руки,
Вот, кто хлеб не зря жуёт.
Ветер – мельник и дорожник,
Дворник и чуть-чуть певец.
Счастье парусов порожних.
Да и на трубе игрец.
РОДИНУ ЛЮБЛЮ
(вариант 2)
диптих
Я люблю стоять на старой барже
И крючком ловить со дна траву.
Я люблю на печке пятна сажи,
На оконце неба синеву.
Топором люблю рубить крапиву –
Из крапивы щи поесть люблю.
Босиком люблю бродить заливом,
Быть счастливым во своём краю.
Я люблю конвертиком бумажным
Шелестеть, читая письмецо.
Стук калитки отмечая каждый,
Гостя встретить выйду на крыльцо.
Я люблю уют тропинки влажной:
На дорожку Боженьку молю...
Родину люблю одноэтажной,
Деревянной родину люблю.
Я люблю глухие брехи лайки
За туманной пожней по утрам.
Я удобство простенькой фуфайки
Предпочту парадным пиджакам.
Подымлю на лавке папироской
Под осенний дождичек грибной.
И мосточка узкая полоска
Обернется радугой-дугой.
Я люблю настойку из морошки:
Выпью и дровишек наколю.
Комаров люблю и даже мошек...
До чесотки мошек я люблю.
ПАДЕНИЕ БЕЗ СВИДЕТЕЛЕЙ
Лист павший холоден и сух.
Он фигурант осенних списков,
Что правит год, достигший риски,
Сбивая летний прах и пух
Шлепком дождя по фетру шляп
Каркасов деревянных статуй.
Окаменевший соглядатай –
Мост нем, ему не нужен кляп.
У водостока жизнь груба
И он обиженно плюётся.
Трубе, увы, не стать колодцем.
И у листвы дела «труба».
ЛИСТВЕННИЧНОЕ НЕБО
На еловых берегах,
Во избе, косой углами,
Я теряю Божий страх,
Приуныв под образами.
Слышу: выше этажом,
Бог скрипит доской листвяной.
То зальет меня дождём,
Принимай, мол, дождь, как манну.
То звездою звезданёт
Из-под лаги потолочной.
Но бывает цельный год
Тишина, и днём, и ночью.
Скучно! Пальцем небо ткну:
Постелили пол на славу!
О своем, кривом, всплакну,
Видя Божии канавы.
Ладить душу не досуг:
Не понос, так золотуха!
Как отбилась жизнь от рук,
Забродила бормотухой...
Заполночь закрывши печь,
Половицей надо мною
Скрипнув, выйдет мир стеречь,
Бог-сосед, стуча клюкою.
Счастья не было и нет...
Воли и покоя мне бы.
Помолюсь Ему вослед
По-над лиственничным небом. |
