Здравствуй, школа!
За окошком снежная пороша
Рвётся вьюгой молодой в полёт.
Это всё в не проходящем прошлом,
А во мне сегодняшнем живёт.
С высоты годов ясней и ближе
Детства безобидная пора.
Может быть, умчат сегодня лыжи
В это недоступное «вчера».
Мы – эпохи грозовой подранки,
Но глаза отчаянно горят.
Помню наши дымные землянки
И бараки, что стояли в ряд.
На семью – монашеская келья:
Стол, две табуретки и кровать.
Короленко – «Дети подземелья»,
Кем бы нас он стал именовать?
По весне мы прессовали сено,
Чтоб баржой отправить в Воркуту.
Так росло в Харьяге поколенье,
Верящее в счастье и в мечту.
Отошли и смуты, и крамола,
Веселел с годами детский взгляд,
И для нас казарма стала школой.
И исчезло слово «комендант».
Будто людям руки развязали,
Чтобы мог народ творить добро,
А на память в старом кинозале
Укрепили стенд «Политбюро».
Острословы отличились сразу:
Нет попа, но есть иконостас!
А потом портретную «заразу»
Обязали весить в каждый класс.
На линейке школьной сообщили:
Выпала такая честь и нам!
Пятый класс украсил Ворошилов,
А седьмой товарищ Микоян.
Педагоги карт не открывали:
Кто наш друг, кто настоящий враг?
Мы кричали гордо: «Здравствуй, Сталин!»
Оказалось, он создал ГУЛАГ.
В Воркутлаг вошла моя Харьяга,
Непосильный труд и кабала.
Вся Печора, как единый лагерь,
Под присмотром сталинским жила.
Время не удержишь на приколе,
И упрёк ему не бросишь вслед.
Я иду к своей любимой школе,
Чтобы сердце памятью согреть.
Никого не встретил на пороге…
Видно, летом некому встречать.
В отпуске директор, педагоги.
Сторож – наша школьная печать
Прижилась, как добрая соседка.
Не о ней сегодня разговор…
Я, как все, окончил семилетку
И уехал в школу в Новый Бор.
Вновь листаю бережно страницы
Пожелтевших и архивных книг.
В нашем классе было ровно тридцать
Молодых, красивых, озорных.
Многим оказалось так непросто
В жизни самого себя найти.
Наши годы изменили возраст,
Нашу жизнь и планы, и пути.
В класс зашёл, и сердце защемило!
Вспоминаю, кто и с кем сидел?
На стене всё тот же Ворошилов,
Только вроде больше поседел.
Класс седьмой, где всё легко и свято.
Парты в ряд. А я стою один.
Здесь сидел Гондыхин, здесь Ипатов,
Здесь Ильюк, здесь Май, а здесь Лубнин.
В этот миг я счастлив и растерян,
Словно охватил какой-то шок,
Здесь сидели Гайзер и Тетерин,
Рядом с ними Визе и Горшков.
День сегодня для меня особый.
В памяти остались навсегда
Логинов, Котельников и Злобин –
Все птенцы из одного гнезда.
Я опять прошу у класса слова,
А в ответ тугая тишина.
Где же вы, Шумилина, Смирнова,
Елькина, Пахнева, Ильина?
Тот же в классе шкаф, и книги те же.
На столе, как мышь, притих звонок.
Только я вхожу сюда всё реже,
Чтобы вспомнить пройденный урок.
Не было у нас красивых ранцев.
Мы ценили честность и добро
И гордились, что Йоханнес Янссен*
Нам вручил железное перо.
И ко мне порой приходит счастье:
Мел нашёл!
И вспыхнула душа.
Написал простое слово «Здравствуй!»
Для меня нет надписи «Прощай!»
Заскучали от разлуки окна.
В них знаком мне каждый переплёт.
Это всё живёт во мне далёком
И во мне сегодняшнем живёт.
Словно, как и раньше, лишь два шага
Мне идти до школьного крыльца.
Снова рядом ты, моя Харьяга!
А дорогам новым нет конца…
* (Прим. автора – Йоханнес Янссен, изобрётший в 1748 году первое стальное перо).
Обетный крест
Обетный крест, как вечевой набат,
Звучит в сердцах не проходящей болью.
Здесь вспоминают, думают, скорбят
И говорят об умерших с любовью.
Сюда не доходил коварный враг,
Здесь не было боев и жарких схваток.
Их в землю уложил навек ГУЛАГ,
Который утвердил здесь свой порядок.
Стоял, но не почётный караул,
И бряцали затворы у винтовок.
Но люди погибали не от пуль –
От жестких комендантских установок.
Казалось, беззаконью нет конца.
Обетный крест, как полковое знамя.
И греют свечи умерших сердца,
И болью обжигают нашу память.
Обетный крест, скорбящая скамья,
Могилы приукрасил белый ягель.
Здесь с миром упокоилась семья
С простым названием: жители Харьяги!
И Новый Бор с Медвежкой жили так.
И если вдруг раздастся голос зычный,
Берёт испуг.
Вдруг сталинский ГУЛАГ
Устроил на Печоре перекличку.
Мы все живём надеждой и мечтой,
Что этот страшный сон не повторится.
А свечи берегут людской покой,
И пламя рвётся в небо, словно птицы.
Обетный крест нас бережёт от бед.
Он придаёт нам мужество и силы. Обетный крест
в Харьяге – добрый след!
А сколько их стоит по всей России?!
Крестьянский род
Крестьянский род наш крепок, словно дуб.
В делах горяч, в труде святом упорен.
Социализм, как лучший лесоруб,
Решил свалить его под самый корень.
А он и сам валил в делянках лес.
Весной сплавлял плоты по бурной Вятке.
Ковал. Имел к железу интерес.
И жил, как все, в работе и в достатке.
Он рябчиков возил в Санкт-Петербург.
Растил хлеба, ловил в Моломе рыбу.
Извечным был его житейский круг,
Пока судьба не сделала изгиба.
Скотину и коней на общий двор
Увел мужик под красною папахой.
Изъяли дом, сожгли в костре забор.
И умер на селе трудяга-пахарь.
Ему бы в поле всей большой семьей,
Чтобы пахать, да боронить, да сеять.
Его же под ружье да в общий строй,
Да за Полярный круг на Крайний Север.
Его в этап, его в гнилой барак,
Его в леса, где комары да волки.
И, если всё же выживет кулак,
Пропустят через новую «прополку».
Чтоб корни не окрепли на земле,
Чтоб он не смог трудом своим гордиться.
Кто был кормильцем в Шадрине – селе,
Тот стал простой рабочей единицей.
Но комендант от общества тайком
Оценку ставил в записи «трудяга».
Он только что вселился в новый дом
И был доволен – с ним росла Харьяга.
Крестьянский род трудолюбив и смел.
Таким прошел этапы и невзгоды.
Его не раз водили на расстрел
По приговору тройки: «Враг народа!»
А людям этим не было цены
Как нет цены ни воздуху, ни хлебу.
Крестьянский род, крепли пацаны,
Что родились здесь под открытым небом.
Они отсюда уходили в бой.
Дошли почти до самого Берлина.
Но так уж предназначено судьбой:
Социализм – погиб, крестьянин – выжил.
Мы это время детским сердцем помним:
Боль не отступит, гордость не пройдет.
Жаль, годы грубо обрубают корни
Те, на которых держится наш род.
Напомним нашим читателям, что Н. Н. Шкаредный родился 27 сентября 1942 года в п. Харьяга. Жил и работал в г. Коряжме Архангельской области. Являлся членом Международной ассоциации писателей. Первые стихотворные строки поэта были напечатаны в районной газете «Красная Печора» в 1958 году. После этого публиковались поэтические подборки. Он автор сборников очерков, документальных повестей «Особое поручение» и «Даль памяти», книги стихов «Север стоит, чтоб его любили», исторического исследования летописи Николаевского Коряжемского монастыря и земли Сольвычегодской, двух сборников авторской песни «Земной причал» и «Местное время», повести «Женины братья», книги «Комсомол – явление, как дыханье времени». Совсем недавно в Москве вышла 18-я по счёту книга Шкаредного «Отсюда и есть пошла Коряжма», Николай Николаевич прислал её в дар «Красной Печоре».
Мария Семьина. |
