Вот это письмо:
«Сегодня 23 июня 2016 года, а вчера, 22 июня 1941 года, началась Великая Отечественная война…
Сегодня, как и каждый год, в этот день на меня нахлынули воспоминания, и я решила написать «письмо из прошлого» подрастающему поколению и тем взрослым детям, которые не знают о войне ничего, или почти ничего, и о судьбах детей, опалённых войной.
С тех пор прошли годы и десятилетия, а в памяти не стираются события тех страшных лет, когда разразился смертельный гром войны среди ясного неба моей родной Белоруссии.
Мне было 5 лет, когда оборвалось моё детство. И, как в страшном сне, начались мучительно тяжёлые дни и годы жизни.
У родителей нас было четверо, все девочки. Отца на фронт не взяли по состоянию здоровья. Когда в нашу деревню Александровку ворвались немцы, старостой назначили школьного учителя немецкого языка. Он нужен был партизанам для особой деятельности в тылу врага. Однажды поздним вечером он зашёл к нам и сказал отцу, чтобы мы всей семьёй ушли в леса, а то старших девочек угонят в Германию, а отца расстреляют. Маму с младшими детьми отправят в концентрационный лагерь, как семью коммуниста.
Мы бродили по лесам и болотам, таких семей было немало. Спали сидя, прижавшись друг к другу, дрожа от холода, в сырых, мёрзлых землянках. Рядом с землянками сооружали шалаш из деревьев и хвороста, где разводили костёр, чтобы кипятить воду и печь картошку. По два человека из каждой землянки делали вылазки в ближайшие деревни, приносили хоть какую-то еду (в основном это были картофель и свёкла), но возвращались не все. Тех, кто попадался немцам, расстреливали как партизан. Фашисты стали делать облавы, и мы уходили всё дальше от деревень, вглубь леса. Настало холодное и голодное время, люди начали болеть и умирать, особенно дети. Немцы всё-таки окружили нас в кольцо и взяли в плен. Всех людей, выловленных в лесах и захваченных в плен из своих домов и квартир, загоняли, как скот, в спецбараки и конюшни, обнесённые колючей проволокой с наблюдательными вышками и злыми собаками.
Вблизи районного города Каменковичи было четыре концлагеря для перемещённых лиц (я узнала из данных архива), где отбирали заключённых для отправки в Германию или другие концлагеря. Нас, измученных, голодных, больных, загнали в большую конюшню, где мы познали все ужасы ада. Мы стали изгоями без имён и без права своего мнения. Из нас сделали подопытных кроликов для экспериментов. Под предлогом лечения делали уколы и заражали инфекционными заболеваниями – брюшным и сыпным тифом и другими. Затем лечили и после короткого «отдыха» снова подвергали экспериментам. В отдельную камеру помещали заражённого тифом человека и незаражённого, наблюдая, как скоро тот заразится и перенесёт заболевание. Из нас делали послушных и безразличных к жизни и ко всему окружающему животных, лишив человеческого достоинства. Многие не выдерживали издевательств и умирали, а кто выдерживал, но ослабевал, тех вызывали из строя, указывая пальцем или жезлом: «Ты, ты, ты». Потому как имён у нас не было. Затем уводили и больше эти люди не возвращались. Их расстреливали как использованный и ненужный материал. За неповиновение расстреливали прямо на месте, чтобы неповадно было другим. Из некоторых более крепких подростков выкачивали кровь для немецких солдат. Это было самым прискорбным, и многие сами нарывались на расстрел, чтобы не быть донорами для спасения убийц.
Я пишу это письмо, потому что чудом осталась в живых. И у меня появилась возможность написать о пережитых злодеяниях в фашистских застенках, откуда не только не писали письма, но даже не проявляли признаков жизни, находясь в подвешенном состоянии над пропастью смерти.
А теперь некоторые, я даже не знаю, как их назвать, упрекают, что мы «просто узники», и «просто сидели» там, а не воевали… Но, извините, почему-то меня в пятилетнем возрасте на фронт воевать не взяли. И мы не «просто узники», и не «просто там сидели» – мы были просто детьми, познавшими ужасы страшных испытаний, выпавших на нашу долю. Наше детство ушло в никуда, безвозвратно и навсегда.
Молодому и подрастающему поколению желаю, чтобы никогда не разразился смертельный гром над нашей страной, чтобы над вашими головами было чистое небо и вечно светило солнце, согревая вас теплом жизни и радости. И чтобы всегда вам сопутствовала светлая и счастливая дорога жизни в будущее.
Тамара Игнатьевна Голубева, несовершеннолетний узник концлагерей, г. Инта».
Письмо узницы концлагеря – это исповедь сердца, исповедь правдивая и трагичная.
Тамара Игнатьевна Минчук родилась 20 февраля 1936 года в деревне Александровке Калинковичского района в Белоруссии. Отец Игнатий Максимович имел семь классов образования, был председателем колхоза, перед войной работал в кооперации. В это время сломал ногу и участвовать в сражениях за Родину не мог. Мама Александра Алексеевна была очень хорошей швеёй, обшивала людей в своей деревне и в соседних сёлах. У родителей подрастали четыре дочери: Клавдия, Вера, Тамара и Ольга. Всё было хорошо в жизни, пока война чёрным смерчем не обрушилась на мирных людей. Идут года, но в памяти не стираются воспоминания пережитых дней и ночей жестокого, военного времени.
Спокойным, ровным голосом, стараясь скрыть волнение, Тамара Игнатьевна рассказывает то, что помнит из своего, обделённого войной, детства. Она не понаслышке знает, что такое сыпной и брюшной тиф. Почти два года семья была в плену у немцев, переносила издевательства, болезни, голод, холод и унижения. Каждый день взрослых возили на машинах копать окопы для немецких солдат, обратно возвращались не все. Кормили как свиней – похлёбкой из мёрзлой картошки и свёклы. Однажды в лагерь привезли бочку протухшей селёдки и вывалили прямо на пол. Для голодных людей это было невиданное угощение, они с жадностью набросились на прогорклую, рыжего цвета рыбу. Тех, кто особенно «налегал» на угощение, наказали – им не давали пить воду. От грязи и недоедания у детей расплодились вши. Исхудалые тела были искусаны и расчёсаны до крови. Маленькая Тамара перенесла брюшной тиф, но чудом осталась жива. Всё лицо, голова и тело покрылись дерматитовой коркой, не было сил носить своё маленькое тельце, походка стала неестественной, переваливалась как уточка. Как-то раз её подозвала к себе немецкая медсестра и спросила:
- Тебе больно?
- Да.
- А почему ты не жалуешься и не плачешь?
- Мне нельзя.
- Какая ты терпеливая.
Потом позвала к себе за занавеску и сунула в Тамарину ручку две галеты: «Ешь».
- А маленькой можно? – робко попросила для младшей сестры Ольги.
- Только съешьте ночью, когда все уснут.
Она стала подкармливать девочку, лечила её и учила немецкому языку. Тамара быстро запоминала немецкие слова и хорошо произносила их, за это и понравилась немке. Однажды медсестра попросила маму Тамары:
- Отдайте мне эту девочку, я увезу её в Германию, вылечу, дам образование и после войны найду вас.
- У меня две дочери, возьмите обеих – мать не призналась, что у неё четыре девочки, сказала, что это дети её брата.
- С двумя мне будет тяжело, а из неё я сделаю великого человека! – воскликнула верная идеям вермахта медсестра.
Но мама не согласилась отдать ребёнка чужой женщине.
В декабре 1943 года всех больных тифом и слабых детей и взрослых выпустили из барака на свободу, сказали, что скоро к власти придут немцы и настанет хорошая жизнь. Им разрешили занимать любые дома в городе. Семья Тамары была выпущена в числе первых, это позаботилась медсестра. Люди не верили такому счастью, больные, голодные, обессиленные, они не шли, а ползли кто куда. Задыхаясь от свежего, морозного воздуха Тамара и старшая сестра Вера, стараясь быстрее и дальше уйти от ненавистного барака, вдруг увидели табличку, на которой было предупреждение о том, что местность заминирована. Они попали на минное поле…
Мы знали, что умрём мы не в постели,
И потому – судьбе наперекор –
Мы так неудержимо жить хотели,
Как, может, не хотели до сих пор.
Тихонько повернув обратно, догнали своих родителей и вошли в первый дом, который был у них на пути. Все повалились на пол, сил не было ни у кого. Немножко отлежавшись, старшая сестра позвала Тамару сходить в город поискать что-нибудь покушать. Зашли в один дом и видят – на кровати лежит жирный кот, а навстречу девочкам выходит здоровый рыжий немец и спрашивает: «Бом, бом цап, царап?». Это означало – «Конфеты украли?».
- Коmm, – скомандовал немец, наставив на девочек пистолет, подозвал пальцем к столу, на котором стояли весы с чашами, а в них лежало печенье. Высыпал им в подол платья печенье и дал ещё буханку хлеба. Вера показала пальцем на сковороду. Немец понял: «Шпик, шпик», и вынес девочкам кусок сала. Оказалось, это была немецкая кухня. Сёстры, не веря своему счастью, поспешили к родным. Наутро снова наведались в этот дом, немцы вылили остатки пищи им в котелок, так продолжалось несколько дней. В очередной раз, придя на кухню, они никого не встретили. Решили обследовать весь дом, заглянули в подвал и увидели, что внутри он весь выложен кирпичом. Немцы боялись ударов русских «Катюш» и выстроили себе бункер. Совсем близко от города раздавались раскаты боя. Обрадованные «разведчицы» поспешили домой и перевели своих родных в это надёжное место. Наутро отправились забрать кое-какие вещи из дома, где жили раньше. Пришли и увидели страшную картину. Прямым попаданием снаряда дом был разрушен, полностью вынесло одну стену, у другой стоял шифоньер, разнесённый в щепки. Приближался 1944 год.
В новогоднюю ночь прямо через дорогу от дома, где жила семья Тамары, шла перестрелка. Русские солдаты добивали фрицев, которые не успели удрать. Когда закончился бой, наступило затишье. На улице появились люди в белых маскхалатах. Тамара Игнатьевна отлично помнит, как они кричали: «Бей его, Мишка, бей!».
В избу ввалились русские солдаты, доблестные воины, которыми командовал знаменитый маршал, выдающийся полководец Константин Константинович Рокоссовский. Там происходило такое, что от воспоминаний у Тамары Игнатьевны мороз по коже, и волнение охватило. Солдаты радовались, обнимали напуганных девчонок и их родителей, высыпали на стол всё, что было у них в рюкзаках. Не подобрать слов, которыми можно было выразить радость этой встречи.
Утром русские солдаты на повозках перевезли всю семью в здание бывшего театра, там разместился военный госпиталь. Можете представить, что там творилось? В одном помещении находились с одной стороны раненые солдаты, а с другой люди, больные тифом. Многие из них стонали и кричали от невыносимых болей. Голодных и напуганных детей и взрослых накормили супом из тушёнки с хлебом. Всех подлечили. Немного окрепнув, мама отправилась на попутных машинах в свою деревню посмотреть, можно ли там жить. Оказалось, что в доме осталась только печка, полы и потолки были разобраны на постройку блиндажей для немецких солдат, сарай сгорел. Жить было негде. Родную деревню Тамары немцы сожгли, скот угнали в Германию, людей заточили в концлагеря. Фашисты лютовали, потому что на своём пути встретили большое партизанское сопротивление.
Тогда начальник госпиталя предложил отцу и маме остаться, топить печки-буржуйки, а старшим девочкам ухаживать за ранеными. В госпитале они прожили до весны.
Потом всей семьёй подались в Западную Белоруссию. Немцы, вдохновлённые на лёгкую и скорую победу, стремительно прошли эту территорию, особо не разрушив сёла и деревни. Расположились в доме, где жила польская семья, депортированная в Польшу. Родители ходили по деревням, мама шила, отец сапожничал, этим зарабатывали на еду для всей семьи.
Тамара Игнатьевна помнит, как 9 мая 1945 года пришла в гости к подруге, у них было радио. А подружка бросилась её обнимать, целовать и кричит: «Томочка, война кончилась! Победа!». Тамара прибежала домой, обрадовала родителей. А отец заплакал и сказал: «Война-то кончилась, но что она наделала».
Война закончилась. Уцелели. Остались живы, пусть неосознанно ощущали безвинную вину перед теми, кто не смог вынести тяжести фашистского плена. Но ведь надо было кому-то уцелеть, хотя бы для того, чтобы рассказать потомкам, как всё было, как удалось выжить в руках фашистских поработителей.
Удар за ударом в висках отдаётся,
Кровь в венах пульсирует в такт.
Прожить ещё день лишь тому удаётся,
Кто смог доползти в свой барак.
Вы вынесли голод и выжили в холоде,
Сквозь грязь, униженья прошли.
Так дай же Вам Бог!..
И позвольте мне голову
В поклоне склонить до земли.
Елена Васильевна Чуркина,
д. Рочево. |
